Иисус, сын человеческий (Джебран Халиль)

ИИСУС, СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ (ДЖЕБРАН ХАЛИЛЬ ДЖЕБРАН)

Предлагаю вашему вниманию несколько отрывков из абсолютно нового перевода данной работы Джебрана.[

…………………

АННА, МАТЬ МАРИИ

О рождении Иисуса

Иисус, сын моей дочери, родился здесь, в Назарете, в месяце январе. И в ту ночь, когда он был рождён, нас посетили мужи с Востока. То были персы, пришедшие в Изреельскую долину с караванами мадианитян по пути в Египет. Не найдя себе пристанища в постоялом дворе, они искали приюта в нашем доме.

И я приветствовала их и сказала: «Моя дочь родила сына этой ночью. Верно, вы простите меня, если я не буду прислуживать вам, как приличествует хозяйке».

Тогда они поблагодарили меня за предоставленный им приют. Отужинав же, сказали: «Нам хотелось бы взглянуть на новорожденного».

Теперь Сын Марии выглядел прекрасно, и она была миловидна.

И когда увидели персы Марию и её дитя, они извлекли из своих мешков золото и серебро, мирру и ладан, и сложили их к ногам ребенка.

Затем они пали ниц и молились на странном языке, нам непонятном.

И когда я повела их в приготовленные для них покои, они шли, словно испытывая благоговейный трепет перед увиденным.

Когда же пришло утро, они оставили нас и отправились своим путем в Египет.

Но на прощанье они обратились ко мне и сказали: «Этому ребёнку всего только день от роду, но мы увидели свет нашего Бога в Его глазах и улыбку нашего Бога на Его устах.

Мы просим тебя оберегать Его, дабы Он мог оберечь вас всех».

И говоря так, они взобрались на своих верблюдов, и мы не видели их больше.

Теперь, казалось, Мария не столько радовалась своему первенцу, сколько была полна удивления и изумления.

Она подолгу смотрела на младенца, а потом поворачивалась лицом к окну и вглядывалась в небесные дали, словно там ей являлись виденья.

И долины простирались между её сердцем и моим.

И ребенок рос телом и душой, и Он был непохож на других детей. Он держался обособленно и был почти неуправляем, и я не могла удерживать Его.

Но все в Назарете любили его, и в сердце я знала почему.

Часто он брал нашу еду, чтобы отнести её прохожему. И Он раздавал другим детишкам сладости, которыми я угощала его, прежде чем мог отведать их Своими собственными устами.

Он влезал на деревья в моем саду, чтобы набрать плодов, но никогда не ел их Сам.

Он состязался в беге с другими мальчишками и, поскольку был быстроног, то часто отставал, чтобы они могли миновать конечный колышек, прежде чем Он сам добегал до него.

И иногда, когда я вела Его к Его ложу, Он говорил мне: «Скажи матери моей и остальным, что только моё тело будет спать. Моя душа будет с ними, пока их души не придут в моё утро».

И много других дивных слов говорил Он, будучи мальчиком, но я слишком стара, чтобы вспомнить.

И вот теперь они говорят мне, что я больше не увижу Его. Но как мне поверить тому, что они говорят?

Я всё ещё слышу Его смех и то, как Он бегает по моему дому. И когда бы ни целовала я щеку моей дочери, Его аромат возвращается в моё сердце, и кажется, что мои руки полнятся Его телом.

Но разве это не странно, что моя дочь не говорит со мной о своём первенце?

Порой мне кажется, что моя тоска по Нему больше, чем её.

Словно бронзовое изваяние, она непреклонно встречает свой день, в то время как моё сердце тает и растекается ручьями.

Быть может, ей известно то, чего не знаю я. Мне бы хотелось, чтобы она могла и мне поведать об этом.

……………………………………

МАРИЯ МАГДАЛИНА

О первой встрече с Иисусом

Был месяц июнь, когда я встретила Его впервые. Он шёл по пшеничному полю, а я со своими служанками проходила мимо. И Он был один.

Ритм Его шагов был не таким как у других людей, и ничего подобного движению Его тела не видела я прежде.

Люди не ступают так по земле. Я и теперь не знаю, медленно Он шёл или быстро.

Мои служанки стали показывать на Него пальцами и украдкой шептаться друг с дружкой. И я придержала на мгновение свои шаги и подняла руку, чтобы поприветствовать Его. Но Он не обернулся, и даже не взглянул на меня. И я возненавидела Его. Меня словно втолкнули обратно, и я похолодела так, как будто меня занесло снегом. И я дрожала.

В ту ночь я видела Его во сне. Потом мне сказали, что я кричала и металась на ложе.

Был месяц август, когда я увидела Его снова, из окна. Он сидел в тени кипариса в дальнем конце моего сада и был так неподвижен, словно высечен из камня, как те статуи в Антиохии и других городах Северного Края.

И моя рабыня, египтянка, подошла ко мне и сказала:

– Этот человек снова здесь. Он сидит в дальнем конце вашего сада.

И я взглянула на Него, и моя душа затрепетала во мне, ибо Он был прекрасен.

Его тело было неповторимо, казалось, каждая его часть пребывает в любви со всякой другой частью.

Я облачилась в дамасские одежды, вышла из дому и направилась к Нему.

Моё одиночество, или же исходящее от Него благоухание, - что влекло меня к Нему? Была ли эта жажда в моих глазах, томившихся по прекрасному, или же Его красота, искавшая света моих глаз?

Я и теперь не знаю.

Я шла к Нему в надушенном одеянии и в позолоченных сандалиях, подаренных мне римским командиром, - в тех самых. И, приблизившись к Нему, я сказала:

– Доброго утра тебе!

И Он ответил:

– Доброго утра тебе, Мириам!

И он взглянул на меня, и Его глаза-ночи увидели меня так, как не видел меня ни один мужчина. И я вдруг почувствовала себя нагой и устыдилась.

А ведь Он только и сказал: «Доброго утра».

И тогда я спросила Его:

– Не войдёшь ли ты в мой дом?

И Он ответил:

– Разве я уже не в твоём доме?

Тогда я не поняла, что Он имел в виду, но теперь я знаю.

И я спросила:

– Не разделишь ли со мной вино и хлеб?

И Он ответил:

– Да, Мириам, но не сейчас.

«Не сейчас, не сейчас», - так он сказал. И голос моря был в тех двух словах, и голос ветра и деревьев. И когда Он говорил мне эти слова – жизнь говорила смерти.

О да, мой друг, я была мертва. Я была женщиной, отъединённой от своей души. Я жила отдельно от той сущности, которую ты видишь сейчас. Я принадлежала всем мужчинам, и не принадлежала никому. Они называли меня блудницей, и женщиной, одержимой семью демонами. Меня проклинали, и мне завидовали.

Но когда его глаза-рассветы заглянули в мои глаза, все звёзды моей ночи померкли, и я стала Мириам, просто Мириам, женщиной, потерянной для земли, известной ей прежде, и обретающей себя в новых краях.

И снова я обратилась к Нему:

– Войди в мой дом и раздели со мной хлеб и вино.

И он ответил:

– Почему ты так хочешь, чтобы я стал твоим гостем?

– Я умоляю тебя войти в мой дом, - просила я.

И всё, что было во мне от земли, и всё, что было во мне от небес, взывало к Нему.

Тогда Он взглянул на меня, и полдень Его глаз осветил меня, и Он сказал:

– У тебя много возлюбленных, но только я один люблю тебя. Другие в близости с тобой любят самих себя. Я же люблю тебя в твоей сущности. Другие видят в тебе красоту, которая поблекнет раньше, нежели их собственные годы. Я же вижу в тебе красоту, которая не увянет. И когда наступит осень твоих дней, эта красота не побоится взглянуть на себя в зеркало и не будет раздосадована. Я один люблю незримое в тебе.

Затем он тихо добавил:

– Теперь ступай. Если этот кипарис твой, и ты не желаешь, чтобы я сидел в его тени, я пойду своей дорогой.

И я вскричала:

– Учитель, войди в мой дом! Я воскурю для тебя фимиам и приготовлю серебряную умывальницу, чтобы омыть твои ноги. Ты - и чужой мне, и всё же не чужой. Молю тебя, войди в мой дом.

Тогда Он встал и посмотрел на меня так, как времена года могли бы взирать на поле, и улыбнулся. А потом повторил:

– Все мужчины любят тебя для самих себя. Я же люблю тебя ради тебя самой.

И Он ушёл.

Но ни один другой мужчина не шёл когда-либо так, как шёл Он. Было ли это дуновение, рождённое в моём саду, и унёсшееся к востоку? Или же это была буря, способная сотрясти всё до самого основания?

Я не знаю, но в тот день закат Его глаз убил во мне дракона, и я стала женщиной, я стала Мириам, Мириам из Мигдал-Эля.

………………………………………………

СИМОН, КОТОРЫЙ БЫЛ НАЗВАН ПЕТРОМ

Когда были позваны он и его брат

Я был на берегу Галлилейского озера, когда впервые увидел Иисуса, моего Господа и Учителя.

Мой брат Андрей был со мной, и мы закидывали в воды наши сети.

Волны были бурными и высокими, и мы поймали лишь несколько рыбин. И на сердце у нас было тяжело.

Неожиданно Иисус встал возле нас, будто обретя форму в это же самое мгновение, ибо мы не заметили, как Он приблизился.

Он позвал нас по именам, и сказал: «Если вы последуете за мной, я приведу вас к заливу, кишащему рыбой».

И когда я посмотрел на Его лицо, сеть выпала из моих рук, ибо пламя вспыхнуло внутри меня, и я узнал Его.

И брат мой Андрей заговорил и сказал: «Мы знаем все заливы у этих берегов, и также известно нам, что в ветренный день, подобный этому, рыба ищет глубин за пределами наших сетей».

И Иисус отвечал: «Следуйте за мной к берегам большего моря. Я сделаю Вас ловцами человеков. И ваша сеть никогда не будет пустой».

И мы оставили нашу лодку и нашу сеть и последовали за Ним.

Меня самого влекла незримая сила, шествовавшая около Него.

Я шёл рядом с Ним, затаив дыхание и полон удивления, и брат мой Андрей был позади нас, смущённый и изумлённый.

И когда мы шли по песку, я осмелился и спросил Его: «Господин, я и мой брат - мы будем идти по твоим стопам, и куда пойдёшь ты, туда пойдём и мы. Но если бы ты соизволил прийти в наш дом сегодня вечером, мы были бы почтены твоим посещением. Наш дом не велик, и наши потолки не высоки, и ты будешь сидеть за скромной трапезой. Но если ты остановишься в нашей лачуге, она станет для нас дворцом. И если ты соблаговолишь преломить с нами хлеб, нам в твоём присутствии позавидуют князья этой земли».

И Он ответил: «Хорошо, я буду вашим гостем сегодняшним вечером».

И я возрадовался в своём сердце. И мы шли за Ним в тишине, пока не добрались до нашего дома.

И когда мы стояли на пороге, Иисус произнёс: «Мир этому дому и тем, кто обитает в нём».

И тогда Он вошёл, и мы последовали за ним.

Моя жена и мать моей жены, и моя дочь стали перед Ним и с благоговением поклонились Ему, затем преклонили перед Ним колени и поцеловали край Его рукава.

Они были поражены тем, что Он, избранный и возлюбленный, пришёл, чтобы быть нашим гостем, ибо уже видели Его у реки Иордан, когда Иоанн Креститель свидетельствовал о Нём перед народом.

И моя жена и мать моей жены без промедления принялись готовить ужин.

Брат мой Андрей был застенчивым человеком, но его вера в Иисуса была глубже моей.

И моя дочь, которой тогда было только двенадцать лет, стояла подле Него и держала Его за одежды, ибо боялась, что он оставит нас и снова уйдёт в ночь. Она прижалась к Нему, как потерянная овца, которая нашла своего пастыря.

Он сел за накрытый стол и разломил хлеб, и разлил вино, и, обернувшись к нам, сказал: «Друзья мои, окажите мне милость разделить со мной эту пищу, так же как сделал это Отец, даровав её нам».

Он произнёс эти слова, прежде чем коснуться первого кусочка, ибо желал последовать древнему обычаю, согласно которому почётный гость становился хозяином.

И, сидя с Ним вокруг стола, мы чувствовали себя так, как будто присутствовали на пиру у великого Царя.

Моя дочь, Петронела, молодая и необразованная, пристально вглядывалась в Его лицо и следила за движениями Его рук. И я видел пелену слёз в её глазах.

Когда Он встал из-за стола, мы последовали за Ним и сели вокруг Него в увитой виноградом беседке.

И Он говорил нам, и мы слушали, и наши сердца трепетали внутри нас, словно птицы.

Он говорил о втором рождении человека, об открытии небесных врат, и об ангелах, сходящих вниз и приносящих мир и веселие всем людям, и об ангелах, восходящих к престолу и возносящих людские чаяния к Господу Богу.

Затем Он посмотрел в мои глаза и заглянул в глубину моего сердца. И Он сказал: «Я избрал тебя и брата твоего, и вы должны пойти со мной. Вы трудились и вы обременены. Теперь я дам вам отдохновение. Возьмите иго моё и научитесь от меня, ибо в моём сердце мир, и ваши души обретут изобилие и возвращение домой».

Когда Он говорил нам так, я и мой брат стояли перед Ним, и я сказал Ему: «Учитель, мы последуем за тобой на край земли. И если наше бремя будет так же тяжело, как гора, мы понесём его с тобой с радостью. И если мы свалимся на обочине, мы будем знать, что упали на пути к небесам, и будем удовлетворены».

И брат мой Андрей заговорил и сказал: «Учитель, мы хотим быть нитями между твоими руками и твоим ткацким станком. Если на то твоя воля, сотки из нас одежду, дабы мы были одеянием Всевышнего».

И моя жена подняла лицо, и слёзы были на её щеках, и она заговорила с радостью, и сказала: «Благословен ты, пришедший во имя Господа. Благословенна утроба, выносившая тебя, и грудь, дававшая тебе молоко».

И моя дочь, которой было всего двенадцать, села у Его ног и прильнула к Нему.

И мать моей жены, сидевшая у порога, не вымолвила ни слова. Она лишь плакала в тишине и её платок был мокрым от её слёз.

Тогда Иисус подошёл к ней и поднял её лицо к Своему, и сказал ей: «Ты мать их всех. Ты плачешь от радости, и я сохраню в памяти твои слёзы».

И вот стареющая луна поднялась над горизонтом. И Иисус взглянул на неё на мгновение, и, повернувшись к нам, сказал: «Уже поздно. Идите в свои постели, и пусть Бог посетит ваш сон. Я буду здесь, в этой беседке до рассвета. В этот день я закинул свою сеть и поймал в неё двоих. Я удовлетворён, и теперь желаю вам спокойной ночи».

Тогда мать моей жены сказала: «Но мы приготовили тебе постель в доме, я очень прошу тебя войти и отдохнуть».

И Он отвечал: «Мне и в самом деле нужно отдохнуть, но не под кровлей. Позволь мне лечь этой ночью под сенью виноградных лоз и звёзд».

И она поторопилась принести ему подстилку и подушки, и покрывала. И Он улыбнулся ей и сказал: «Смотри, я лягу на постель, приготовленную дважды».

И мы оставили Его и вошли в дом, и моя дочь вошла последней. И она не отводила от Него глаз, пока я не закрыл дверь.

Так впервые я узнал моего Господа и Учителя.

И хотя это было много лет назад, кажется, что это случилось сегодня.

……………………………..

ЛЕВИ, УЧЕНИК

О желающих посрамить Иисуса

Однажды вечерней порой Он проходил мимо моего дома, и моя душа ожила.

Он обратился ко мне и сказал: «Пойдём, Леви, следуй за мной».

И я пошёл за Ним в тот день.

И вечером следующего дня я попросил Его войти в мой дом и быть моим гостем. И Он и его друзья переступили мой порог и благословили меня, мою жену и моих детей.

Но у меня были и другие гости. Это были мытари и учёные мужи, и в сердце они были против Него.

И когда мы сидели вокруг стола, один из мытарей, обращаясь к Иисусу, спросил: «Это правда, что ты и твои ученики нарушаете закон и зажигаете огонь в субботний день?»

И Иисус так ответил Ему: «Да, мы и вправду разводим огонь в субботний день. Мы желали бы поджечь субботний день и испепелить нашим факелом сухую стерню всех дней».

И сказал другой мытарь: «Нам говорили, что ты пьёшь вино с нечистыми на постоялом дворе».

И ответил Иисус: «Да, мы хотели бы утешить и их. Разве мы пришли сюда не для того, чтобы разделить хлеб и чашу с теми среди вас, кто не носит ни венца, ни обуви?

Мало, да, слишком мало тех, кто, будучи лишён перьев, бросает вызов ветру, и множество окрылённых и полностью оперившихся всё ещё пребывает в гнезде.

И мы накормим своим клювом их всех, и медлительных и быстрых».

И третий мытарь спросил: «Не говорили ли мне, что ты защищаешь блудниц Иерусалима?»

Тогда мне показалось, что я увидел в лице Иисуса скалистые вершины Ливана, и Он сказал:

«Это правда. В судный день эти женщины поднимутся перед троном моего Отца, и их собственные слезы очистят их. Но Вас удержат внизу цепи вашего собственного суда.

Вавилон был опустошён не из-за своих распутниц. Вавилон превратился в прах, чтобы глаза его лицемеров не могли больше видеть света дня».

И другие мытари хотели задать ему вопрос, но я подал знак и попросил их хранить молчание, ибо знал, что Он опровергнет их, но они также были моими гостями, и я не хотел, чтобы они были посрамлены.

Когда наступила полночь, мытари оставили мой дом, и их души хромали.

Тогда я закрыл глаза и увидел, словно в видении, семь женщин в белых одеждах, стоящих рядом с Иисусом. Их руки были скрещены на груди, а головы склонены вниз, и я заглянул глубоко в дымку моей грезы и увидел лицо одной из семи женщин, и оно сияло в моём мраке.

Это было лицо жившей в Иерусалиме блудницы.

Тогда я открыл глаза и взглянул на Него, и Он улыбался мне и другим, кто не ушёл из-за стола.

И я снова закрыл глаза и увидел в свете семь мужчин в белых одеждах, стоящих вокруг Него. И я разглядел лицо одного из них.

Это было лицо разбойника, распятого впоследствии по Его правую руку.

И потом Иисус и Его товарищи оставили мой дом и ушли по дороге.

ВДОВА в ГАЛЛИЛЕЕ

Иисус жестокий

Мой сын был моим первенцем и единственным рождённым ребёнком. Он трудился на нашем поле и был доволен, пока не услышал человека по имени Иисус, говорившего с простонародьем.

Тогда внезапно мой сын стал другим, словно новый дух, чужой и пагубный, объял его дух.

Он забросил поле и сад, он оставил и меня. Он стал ничтожеством, бродягой с большой дороги.

Тот человек, Иисус из Назарета, был дурным, ибо какой добрый человек станет разлучать сына с его матерью?

Вот, что моё дитя сказало мне напоследок:

«Я иду с одним из Его учеников в северный край. Моя жизнь укоренена в Назареянине. Ты родила меня, и я благодарен тебе за это. Но я непременно должен идти. Разве я не оставляю с тобой нашу богатую землю, и всё наше серебро и золото? Я не возьму ничего, кроме этой одежды и этого посоха».

Так сказал мой сын и ушёл.

И теперь римляне и священнослужители схватили Иисуса и распяли Его, и они хорошо поступили.

Человек, желающий разлучить мать и сына, не может быть праведным.

Человек, посылающий наших детей в города язычников, не может быть нашим другом.

Я знаю, мой сын не вернётся ко мне. Я видела это в его глазах. И за это я ненавижу Иисуса из Назарета, из-за которого я осталась в одиночестве на этом непаханом поле и в этом увядшем саду.

И я ненавижу всех восхваляющих Его.

Не так давно мне говорили, что Иисус сказал однажды: «Мой отец и моя мать и мои братья те, кто слушают моё слово и следуют за мной».

Но почему сыновья должны оставлять своих матерей и идти вслед за Ним?

И почему молоко моей груди должно быть забыто ради источника ещё не отпитого? А тепло моих рук отвергнуто ради Северной земли, холодной и неприветливой?

Да, я ненавижу Назареянина, и буду ненавидеть Его до конца моих дней, ибо он отобрал у меня моего первенца, моего единственного сына.

ИУДА, ДВОЮРОДНЫЙ БРАТ ИИСУСА

О смерти Иоанна Крестителя

Однажды ночью в месяце августе мы были с Учителем на пустоши неподалёку от озера. Древние называли её Долиной Черепов*.

Иисус сидел, облокотившись, на траве и вглядывался в звёзды.

Вдруг к нам подбежали два запыхавшихся человека. Словно в агонии они упали навзничь у ног Иисуса.

Иисус поднялся и промолвил: «Откуда вы?»

И один из них ответил: «Из Махерона».

Иисус взглянул на него встревоженно и спросил: «Что с Иоанном?»

И человек сказал: «Он был убит сегодня. Обезглавлен в темнице».

Тогда Иисус поднял голову. И отошёл от нас недалеко. Немного погодя Он снова стоял посреди нас.

И Он сказал: «Царь давно уже мог убить пророка. Поистине, он испытывал терпение своих подданных. Цари былого не были столь медлительны, отдавая голову пророка охотящимся за ней.

Я скорблю не по Иоанну, но по Ироду, позволившему опустить меч. Бедный царь, он подобен зверю, которого поймали и ведут за кольцо и веревку.

Несчастные, недалёкие тетрархи, заблудившиеся в собственной тьме, они спотыкаются и падают. А что можно ждать от застоявшегося моря, как не мёртвой рыбы?

У меня нет ненависти к царям. Пусть они правят людьми, но только если они мудрее людей».

И Учитель взглянул на два скорбных лица и потом посмотрел на нас, и снова заговорил и сказал: «Иоанн был рождён раненым, и кровь его раны вытекала с его словами. Он был свободой, ещё не свободной от самой себя, а его терпение распространялось только на честных и праведных.

Поистине он был голосом, вопиющим в земле глухих. И я любил его в его боли и одиночестве.

И я любил его гордость, которая предпочла скорее отдать его голову мечу, чем склонить её перед прахом.

Поистине я говорю Вам, что Иоанн, сын Захарии, был последним из своего рода, и, подобно своим предкам, был убит между порогом храма и алтарём.

И Иисус снова отошёл от нас.

Затем Он вернулся и сказал: «Всегда те, кто правит час, желают лишить жизни властителей лет. Им бы вечно вершить суд и признавать виновным того, кто ещё не родился, и осуждать его на смерть, прежде чем он совершит преступление.

Сын Захарии будет жить со мной в моём царстве, и долгим будет его день.

Потом Он повернулся к ученикам Иоанна и произнёс: «У каждого поступка есть свой завтрашний день. Я сам могу оказаться завтрашним днём этого деяния. Возвращайтесь к друзьям моих друзей и скажите им, что я буду с ними».

И двое мужчин оставили нас, и казалось, они были уже не так подавлены.

Тогда Иисус снова лёг на траву и распростёр руки, и опять стал вглядываться в звёзды.

Было уже поздно. И я лёг неподалёку от Него, и охотно бы отдохнул, но рука стучалась в ворота моего сна, и я так и не сомкнул глаз, пока на рассвете Иисус опять не позвал меня в дорогу.

* Вероятно, речь идёт о Голгофе

Голго́фа или Кальва́рия (греч. Γολγόθα, Κρανίου Τοπος; ивр. ‏גולגלת

88;‏‎‎‎, «лобное место» от арам. gûlgaltâ, букв. «череп»; лат. Calvaria) — небольшая скала или холм, где был распят Иисус Христос.

…………………………...

ЗАКХЕЙ

О судьбе Иисуса

Вы верите тому, что услышали сказанным. Верьте в неизречённое, ибо молчание людей ближе к истине, чем их слова.

Вы спрашиваете, мог ли Иисус избежать позорной смерти и спасти своих последователей от преследования.

Отвечаю. Он действительно мог избежать смерти, предпочти Он это, но Он не стремился к безопасности и не заботился о том, чтобы защитить в ночи своё стадо от волков.

Он знал свою судьбу и завтрашний день своих преданных сторонников. Он предсказывал и пророчествовал о том, что случится с каждым из нас. Он не искал смерти, но Он принял смерть, как хлебопашец, укрывающий землёй зерно, принимает зиму, а потом дожидается весны и урожая, и как строитель кладёт в основание самый большой камень.

Мы были мужами из Галлилеи и со склонов Ливана. Наш Учитель мог отвести нас обратно в наши края, чтобы жить со своей юностью у нас в садах, пока старость не придёт и шёпотом не позовёт нас обратно в вечность.

Разве что-то преграждало Ему путь обратно к храмам наших деревень, где другие люди читали пророков и раскрывали свои сердца?

Разве не мог Он сказать: «Теперь Я иду к востоку с западным ветром», и, произнося это, отпустить нас с улыбкой на устах?

Да, Он мог сказать: «Возвращайтесь к своей родне. Мир ещё не готов ко мне. Я вернусь через тысячу лет. Научите своих детей ждать моего прихода».

Он мог поступить так, выбери Он это.

Но Он знал — чтобы построить незримый храм, Он сам непременно должен лечь краеугольным камнем, а нас положить вокруг как маленькие, сплотившиеся рядом с Ним булыжники.

Он знал, что жизненные соки Его небесного древа должны подниматься из корней, и Он полил корни дерева своей кровью, и не жертвой это было для Него, а приобретением.

Смерть — разоблачитель. И смерть Иисуса раскрыла Его жизнь.

Если бы Он ускользнул от вас и от своих врагов, вы были бы победителями мира. Поэтому Он не стал бежать.

Только Он, желающий всего, даст всё.

Да, Иисус мог спастись от врагов и дожить до преклонных лет. Но Он знал, как проходят времена года, и Он предпочёл петь свою песнь.

Кто из людей, стоящих перед лицом вооружённого мира, не позволил бы себя победить, ради момента когда он смог бы преодолеть века?

И теперь вы спрашиваете, кто на самом деле убил Христа — римляне или священнослужители Иерусалима?

Ни римляне, ни жрецы не убили Его. Весь мир стоял на том холме, чтобы Его почтить.

………………………….

СУСАННА из НАЗАРЕТА, СОСЕДКА МАРИИ

О юности и зрелости Иисуса

Я знала Марию, мать Иисуса, прежде чем она стала женой Иосифа Плотника, когда мы обе были ещё незамужними.

В те дни Мария созерцала видения и слышала голоса, и говорила о небесных посланниках, которые приходили в её сны.

И люди Назарета были внимательны к ней, и наблюдали как она уходила и приходила. И они по-доброму смотрели на неё, ибо в бровях её были высоты, а в шагах - пространства.

Но некоторые говорили, что она одержима. Они говорили так, потому что она ходила только по своим собственным делам.

Я считала её старой, хотя она была молода, ибо урожай был в её цветении, и спелые плоды - в её весне.

Она родилась и выросла среди нас, но была как пришелица из северных земель. В ее глазах всегда было удивление человека, еще не знакомого с нашими лицами.

И она была такой же величавой, как Мариам древности, ушедшая со своими братьями от берегов Нила в пустыню.

Потом Мария была помолвлена с Иосифом Плотником.

Будучи беременна Иисусом, она бродила среди холмов и возвращалась вечером с глазами, полными красоты и боли.

А когда Иисус родился, мне рассказали, что Мария говорила своей матери: «Я только неподрезанное дерево. Позаботься об этом плоде». Марта-повитуха услыхала её.

Через три дня я наведалась к ней. И удивление было в ее глазах, и грудь ее вздымалась, и рука ее обнимала первенца, подобно раковине, удерживающей жемчужину.

Мы все любили дитя Марии, и наблюдали за Ним, ибо тепло было в Его существе, и Он пульсировал в ритме собственной жизни.

Минули годы, и Он стал мальчиком полным веселья и маленьких скитаний. Никто из нас не знал, что Он совершит, ибо казалось, что Он всегда находится вне нашего народа. Но никто не упрекал Его, хотя Он и был бесстрашным и дерзким.

Он играл с другими детьми, а не они с Ним.

Однажды, когда Ему было двенадцать, Он перевёл слепого через ручей к безопасному месту на открытой дороге.

И в благодарность слепой спросил Его: «Мальчик, кто ты?»

И Он ответил: «Я не мальчик. Я Иисус».

И слепой спросил: «Кто твой отец?»

И Он ответил: «Бог - мой Отец».

И слепой рассмеялся и сказал: «Хорошо сказано, мой мальчик. Но кто твоя мать?»

И Иисус ответил: «Я не мальчик. И земля - моя мать».

И тогда слепой сказал: «Погляди те же, меня перевёл через ручей Сын Бога и земли».

И Иисус ответил: «Я поведу тебя, куда бы ты ни пошёл, и мои глаза будут сопровождать твои ноги».

И Он рос как драгоценная пальма в наших садах.

Когда Ему было девятнадцать, Он был так же прекрасен, как олень, и глаза Его были подобны мёду и полны удивления дня.

И на устах Его была жажда, с которой томится по озеру стадо в пустыне.

Он в одиночестве бродил по полям, и наши глаза следовали за Ним, и глаза всех девушек Назарета. Но мы стеснялись Его.

Любовь всегда стесняется красоты, но красота всегда будет преследуема любовью.

Потом года велели Ему говорить в храме и в садах Галилеи.

И порой Мария шла за Ним, чтобы послушать Его слова и услышать звук собственного сердца. Но когда Он и те, кто любил Его, отправились в Иерусалим, она не пошла.

Ибо над нами, жителями северных земель, часто насмехаются на улицах Иерусалима, даже когда мы несём в храм пожертвования.

А Мария была слишком горда, чтобы уступить южным землям.

Иисус ходил и в другие земли на востоке и на западе. Мы не знали, в каких землях Он бывал, но наши сердца следовали за Ним.

Мария же ждала Его на пороге, и каждый вечер ее глаза осматривали дорогу в ожидании Его возвращения домой.

Но когда Он возвращался, она говорила нам: «Он слишком велик, чтобы быть моим Сыном, слишком красноречив для моего молчаливого сердца. Как же я могу сказать, что Он мой?»

Нам казалось, что Мария не могла поверить, что равнина дала рождение горе; в чистоте ее сердца она не видела, что гребень горы - это путь к вершине.

Она знала этого человека, но, поскольку Он был её сыном, не осмеливалась познать Его сущность.

И в один день, когда Иисус подошел к озеру, чтобы побыть с рыбаками, она сказала мне: «Что есть человек, как не это беспокойное существо, желающее подняться с земли, и кто есть человек, как не стремление, жаждущее звезд?

Мой сын — страстное стремление. Он — это все мы, стремящиеся к звёздам.

«Я сказала - мой сын? Пусть Бог простит меня. Но в моем сердце я была Его матерью».

Трудно, трудно сказать больше о Марии и ее Сыне, но, хотя у меня запершит в горле, и мои слова доберутся до вас, как калеки на костылях, я должна связать то, что я видела и слышала.

Было начало года, и красные анемоны покрывали холмы, когда Иисус призвал Своих учеников, говоря им: «Пойдем со мной в Иерусалим и увидим умерщвление агнца для Пасхи».

В тот же день Мария подошла к моей двери и сказала: «Он стремится в Святой Город. Пойдешь ли ты со мной и другими женщинами вслед за Ним?»

И мы прошли долгий путь позади Марии и ее сына, пока не достигли Иерусалима. И там группа мужчин и женщин приветствовала нас у ворот, ибо любящие Его были извещены о Его приходе

Но в ту же ночь Иисус покинул город со своими людьми.

Нам сказали, что Он пошёл в Вифанию.

И Мария осталась с нами на постоялом дворе, ожидая Его возвращения.

В канун следующего четверга Его поймали по ту сторону стен и заключили под стражу.

Она не плакала. Она только ходила среди нас, как призрак матери, которая не станет оплакивать призрак своего сына.

Мы сидели на полу, но она держалась прямо, шагая по комнате из угла в угол.

Она останавливалась у окна и пристально смотрела на восток, и пальцами обеих рук откидывала назад волосы.

На рассвете она все еще стояла среди нас, как одинокое знамя в пустыне, где уже нет армий.

Мы плакали, потому что знали завтрашний день ее сына; но она не плакала, потому что тоже знала, какая участь Его постигнет.

Ее кости были из бронзы и ее сухожилия — из древнего вяза, а ее глаза были подобны небу - широкие и дерзкие.

Вы слышали, как поёт дрозд в то время как его гнездо горит на ветру?

Вы видели женщину, чья скорбь слишком велика для слез, или раненое сердце, которое возвышается над собственной болью?

Вы не видели такую женщину, ибо вы не стояли в присутствии Марии; и вас не обнимала Незримая Мать.

В то безмолвное мгновение, когда приглушенный звук копыт тишины стучался в груди бодрствующих, пришел Иоанн, молодой сын Зеведеев, и сказал:

«Мать Мария, Иисус выходит. Пойдём, последуем за Ним».

И Мария положила руку на плечо Иоанну, и они вышли, а за ними и мы.

Подойдя к башне Давида, мы увидели Иисуса, несущего крест. И вокруг Него была огромная толпа.

И двое других мужчин тоже несли свои кресты.

И голова Марии была высоко поднята, и она шла с нами за своим сыном. И шаг её был твёрд.

И за ней шли Сион и Рим — о да, весь мир! - чтобы отомстить одному свободному Человеку.

Когда мы достигли холма, Он был высоко поднят на кресте.

И я посмотрела на Марию. И ее лицо не было лицом женщины, пережившей утрату.

Это был лик плодородной земли, вечно рождающей, и вечно погребающей своих детей.

Затем в ее глазах появилось воспоминание о Его детстве, и она громко сказала: «Сын мой, который не мой сын, муж, однажды посетивший моё лоно, моя слава в твоей силе. Я знаю, что каждая капля крови, стекающая с твоих рук будет неиссякающим источником для язычников.

Ты умираешь в этой буре так же, как моё сердце однажды умерло на закате, но я не стану предаваться скорби».

В этот момент мне захотелось укрыть свое лицо плащом и убежать в северные земли. Но вдруг я услышала, как Мария сказала: «Сын мой, который не мой сын, что ты сказал человеку по твою правую руку, что сделало его счастливым в его агонии? Тень смерти - свет на его лице и он не может отвести от тебя глаз.

Теперь ты улыбаешься мне, и по твоей улыбке я знаю, что ты победил».

И Иисус посмотрел на мать свою и сказал: «Мария, с этого часа будь матерью Иоанна».

А Иоанну Он сказал: «Будь любящим сыном этой женщине. Иди в её дом, и пусть тень твоя пересечёт порог, на котором когда-то стоял Я. Сделай это в память обо Мне».

И Мария подняла к Нему правую руку, и была как дерево с одной ветвью. И воскликнула снова: «Сын мой, который не мой сын, если случившееся от Бога, пусть Бог дарует нам терпение и знание того, что случившееся — от Него. И если это от человека, пусть Бог на веки вечные простит его.

Если это от Бога, снег Ливана будет твоим саваном; если же это только от этих священнослужителей и солдат, тогда у меня найдётся покров для твоей наготы.

Мой сын, который не мой сын, то, что Бог воздвигает здесь, не погибнет, и то, что уничтожит человек, останется в целости, но не в его взоре».

И в это мгновение небеса уступили Его земле - крик и дыхание.

И Мария уступила Его человечеству - рана и бальзам.

Она промолвила: «Вот, Он ушел. Битва окончена. Звезда просияла, корабль достиг гавани. Тот, кто когда-то лежал у моего сердца, пульсирует в пространстве».

И мы приблизились к ней, и она сказала нам: «Даже в смерти Он улыбается.

Он победил. Я поистине мать победителя».

И Мария вернулась в Иерусалим, опираясь на Иоанна, юного ученика.

И она была женщиной удовлетворённой.

И когда мы дошли до ворот города, я вгляделась в её лицо, и изумилась, ибо в тот день голова Иисуса была выше всех, но и голова Марии была поднята не менее высоко.

Все это происходило ранней весной.

А сейчас уже осень. И Мария, мать Иисуса, снова пришла в свое жилище, и она одна.

Две субботы тому назад мое сердце было как камень в груди, потому что мой сын уплыл от меня на корабле в Тир. Он захотел быть моряком.

И он сказал, что больше не вернётся.

И как-то вечером я обратилась к Марии.

Когда я вошла в ее дом, она сидела у ткацкого станка, но не ткала. Она смотрела в небо за Назаретом.

И я сказала ей: «Здравствуй, Мария».

И она протянула ко мне руку и промолвила:

«Войди и садь рядом со мной, давай поглядим, как солнце льет свою кровь на холмы».

И я села рядом с ней на скамью, и мы через окно смотрели на запад.

И через некоторое время Мария произнесла: «Хотелось бы знать, кто распинает солнце в этот вечер».

Затем я сказала: «Я пришла к тебе за утешением. Мой сын уплыл от меня в море, и я осталась одна в доме на той стороне улицы».

И Мария ответила: «Я бы утешила тебя, но как?»

И я сказала: «Если ты только будешь говорить о своем сыне, я буду утешена».

И Мария улыбнулась мне, и положила руку мне на плечо, и произнесла: «Я буду говорить о Нем. То, что утешит тебя, даст и мне утешение».

И она говорила об Иисусе, и она долго рассказывала о том, что было в начале.

И мне казалось, что в своей речи она не делала никакой разницы между ее сыном и моим.

Ибо она сказала мне: «Мой сын тоже мореплаватель. Почему ты не доверишь своего сына волнам, как я доверяла Его?

Женщина всегда будет лоном и колыбелью, но никогда могилой. Мы умираем, чтобы дать жизнь жизни, также как наши пальцы прядут нить для одежд, которые мы никогда не будем носить.

И мы забрасываем сеть для рыбы, которую никогда не попробуем.

И поэтому мы печалимся, но во всём этом и наша радость».

Так говорила мне Мария.

И я покинула её и вернулась домой. И хотя свет дня угас, я села за станок, чтобы соткать ещё полотна.

ИОСИФ, ПРОЗВАННЫЙ СПРАВЕДЛИВЫМ

Иисус Странник

Говорят, что Он был простолюдином, обычным потомком обычного семени, человеком неотёсанным и жестоким.

Говорят, что только ветер расчёсывал Его волосы, и только дождь накидывал одежду на Его тело.

Его считали безумцем и приписывали Его слова демонам.

Но вот, из уст этого презираемого Человека раздался вызов, звук которого никогда не смолкнет.

Он пропел песню, и эту мелодию никто не остановит. Она будет парить от поколения к поколению, и подниматься от сферы к сфере, вспоминая уста, которые дали ей рождение, и уши, служившие ей колыбелью.

Он был чужестранцем. Да, он был чужестранцем, странником на пути к святыне, посетителем, постучавшим в наши двери, гостем из далекой страны.

Не найдя гостеприимного хозяина, Он вернулся на свою родину.

ФИЛИПП

И когда Он умер, умерло всё человечество

Когда наш Возлюбленный умер, умерло всё человечество, и на мгновение всё в мире замерло и посерело. Затем потемнел восток, и оттуда налетела буря и пронеслась по земле. Очи небес открылись и сомкнулись, и дождь ливнем хлынул вниз и унёс кровь, струящуюся из Его рук и из Его ног.

Я тоже умер. Но в глубине своего беспамятства я услышал, как Он заговорил и произнёс: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят».

И Его голос искал мой утонувший дух, и я был возвращён на берег.

И я открыл глаза, и увидел Его белое тело висящим напротив облака, и Его слова, мною услышанные, обрели во мне форму, и я стал новым человеком.

И я не печалился больше.

Кто будет скорбеть о море, раскрывающем свой лик, или о горе, смеющейся на солнце?

Бывало ли когда-нибудь, чтобы сердце человека — пронзённое сердце - произносило такие слова?

Какой другой судия человеческий освободил своих собственных судей? И бывало ли так, чтобы любовь, бросая вызов ненависти, была более уверенна в собственной силе?

Раздавался ли когда-нибудь между небом и землёй такой трубный глас?

Было ли известно прежде, чтобы убитый испытывал сострадание к своим убийцам? Или чтобы метеор остановил свои шаги ради крота?

Времена года устанут, и состарятся лета, прежде, чем будут исчерпаны эти слова: «ОТЧЕ, ПРОСТИ ИМ, ИБО НЕ ВЕДАЮТ, ЧТО ТВОРЯТ».

И ты, и я, хотя и рождённые вновь и вновь, будем хранить их.

И теперь я пойду к себе домой и встану, восторженный нищий, у Его двери.

………………………………...

Перевод: Игорь Сивак

PS. Если у вас появилось желание прочесть всю книгу целиком – её можно приобрести у переводчика, но контакт через меня 😊

svetlanaradzivil@gmail.com

Всего отзывов: 0