... и офис
Три маленькие истории на ночь

Одно время я работала на фирме по производству "мыльных опер", совладельцем и продюсером которой был Стив, по нескольку раз в год наезжавший Голливуд. (Он снял три знаменитых сериала, который вы наверняка смотрели). Я продюсировала фильм "Вечеринка", дневное шоу для женщин, и работа ему по-настоящему нравилась. Как-то днем Стив назначил мне встречу. К тому времени мы знали друг друга лет шесть, и все равно это не было настоящим свиданием. Просто он предложил сходить в воскресенье вместе в кино. Я ответила, что для меня его просьб неожиданна. Интересно, почему девушки не могу придумать ничего умнее, кроме как заявить кавалеру, будто не ожидали от него ничего подобного?

Как бы то ни было, когда пришло воскресенье, меня не только разболелось горло, но вдобавок был заложен нос и страшно слезились глаза... Простуда, грипп или что-то в этом роде, но очень отвратительное. Когда Стивен позвонил и спросил, куда за мной подъехать, я сказала:

- Я, наверное, вот-вот умру, если уже не умерла. Но даже если так, то попала определенно не в рай. Не могу дышать, ничего не вижу, поэтому, пожалуй в кино пойти не смогу.

- Ради бога, прости, - извинился он. - Может быть, тебе что-то нужно?

- Нет, - заверила я. - Я уже извела массу лекарства, которое принимаю вместо аспирина, и теперь мне кажется, будто по жилам вместо крови течет апельсиновый сок.

- Ты пила спиртное?

- В этом случае я уже была бы смертельно пьяна.

- Ну хорошо, - вздохнул он, - если днем почувствуешь себя лучше, позвони.

- Ладно, - согласилась я, хотя была уверена, что уже никогда не почувствую себя лучше.

Положив трубку, я представила, как он мотается по Беверли-Хиллз на взятом напрокат "танденберде" - сначала в церковь, потом с цветами к местным дамам, пригласившим его на обед. (Когда он оказывался на Побережье, это превращалось для него в утренний ритуал.) Потом я высморкалась, выпила еще апельсинового сока и попыталась понять, почему он решил потратить на меня свое драгоценное время. Стивен был известным человеком, довольно привлекательным, хотя и не красавцем, поскольку у него была плохая кожа и один глаз чуть косил. Мне подумалось, что ему надоели доступные девицы, однако он не пользовался репутацией "ходока". Во всяком случае, за шесть лет до меня не доходило подобных слухов. Я знала лишь, что он женат и его семья обитает в Коннектикуте. Несколько раз мы дружески беседовали за те годы, что работали на одну фирму. Если в вашей компании работает холостяк, вы все выясняете о нем, пусть даже для этого придется нанять сыщика из агентства Пинкертона. Если же мужчина женат, то ваша любознательность не распространяется так далеко. Возможно, Стив решил попросить меня о встрече, потому что я заметно продвинулась со времени нашей первой встречи. Покончила с психоанализом, стала лучше одеваться и выглядела в свои тридцать шесть более привлекательно, чем десять лет назад. Кроме того, мое тело стало более ладным и женственным.

Я три часа уговаривала себя не звонить Стиву отель, и это показалось очень длинным сроком, ведь уже через полчаса стало понятно, что недомогание спровоцировала сама, потому что мне предстояло свидание с женатым человеком и хотелось иметь повод отказаться от соблазна. Когда стало очевидно, что я слишком серьезно отнеслась к нему, к себе и к болезни, я перезвонила Стиву и, застав его в бассейне сказала, что мне стало лучше. Он ответил, что это чудесно, и предложил зайти, если мне хочется выйти и дому, немного погреться на солнышке и окончательно победить простуду. Я ответила, что приеду к нему сама. От моего дома в Пасадине до его отеля "Бель Эр" было добрых двадцать миль, но мне хотелось посидеть за рулем, и, кроме того, где-то в дальне" углу сознания застряла мысль, что на своей машин" я смогу уехать как только захочу.

Когда я въехала на забитую стоянку отеля, располагавшуюся в тенистом парке, Стив уже ждал меня. Я надела свое любимое светло-голубое платье и того же цвета плащ и прекрасно себя чувствовала после чудесным образом прошедшей то ли простуды, то ли психосоматической защитной реакции организма.

Мы прошли в бар, где стаканчик горячего пунша заставил бы меня вспотеть и подхватить настоящую пневмонию, если бы мое плохое самочувствие действительно было вызвано простудой. Потом мы смеялись, обсуждая его фильмы и мою работу, а также наших помощников. Это общение затянулось, перемежаясь другими делами, на долгих четыре года. Вот так все и началось.

А тем временем мы переместились в его коттедж с четырьмя большими комнатами, где могли свободно двигаться, не рискуя постоянно натыкаться друг на друга, - чтобы переодеться в купальные костюмы и отправиться к бассейну. Там было полно знакомых, и за разговорами мы отлично провели время. Пригревало солнышко, но после полудня вдруг похолодало, как это часто случается в Калифорнии. И понимаете, я тут же покрылась крапивницей - ведь мне ни при каких условиях нельзя принимать аспирин. И кроме того, замерзла.

Мы вернулись в коттедж, и, еще не переодевшись, я выпила бокал бренди размером с ванну, чтобы перестать дрожать (и икать - при крапивнице всегда нападает икота). Пока я пила и мой рот был занят, Стив нежно поцеловал меня в лоб, чтобы без слов сообщить, что я и в самом деле простыла, хотя мы оба притворялись, будто это не так; что он все понимает и мне нет нужды стесняться; что мы старые друзья и не о чем беспокоиться.

Думаю, что в тот момент и возникла любовь, хотя мы не спали вместе в эту ночь, и в следующую, и еще в следующую. Однако предвкушение меня очень волновало. Я сидела с секундомером, фиксируя длительность эпизодов в "Вечеринке", а мои мысли витали в тысяче милей от телевизора. Встречаясь вечером, мы шли куда-нибудь поужинать, не в силах разнять наших рук. Я помню, как мы сидим в машине на заполненной автостоянке у "Романова" и обнимаемся... тремся носами, целуемся, трогаем руками лица друг друга и покусываем кончики пальцев. Мы буквально теряли дыхание, но впереди у нас было много времени, и мы не спешили. Ведь мы уже прождали шесть лет!

В течение трех вечеров мы ни разу не виделись. Он монтировал свои шоу, а у меня наметилась работа в противоположном конце города. А в субботу утром я приехала на машине к его отелю с целым ворохом одежды, которой хватило бы для отпуска на Бермудах, - мне хотелось блистать в эти выходные. Когда это случилось, я не могла сказать ни слова - молчала или стонала. Мы почти не вылезали из постели.

Это стал лучший в жизни уик-энд. Мне стукнуло тридцать шесть, Стиву - сорок семь, но нам никогда еще не было так хорошо. Возможно, ему бывало и лучше (кто это может знать наверняка?), но он казался слишком счастливым и слишком радовался за меня для рядового полового акта. Я уверена, он был глубоко тронут.

Иногда, когда он выглядел совсем изможденным, мне удавалось снова возбудить его, и почти без всякого труда. Или я дремала возле него, и он подвигался ко мне, нежно обнимал меня и долго не выпускал. Это был приятный и спокойный способ узнать все о наших телах, и чем больше мы получали, тем большего нам хотелось. У нас нашлось много чего дать друг другу, ничто нам не мешало делать это.

Поздним утром в воскресенье мы наконец впустили горничную убрать номер, но тут же пожалели об этом и бросились обратно, как только та вышла. Восемь раз за выходные мы были близки - если хотите вести счет - и мечтали сделать это в девятый раз, но рано утром в понедельник мне необходимо было отправиться в агентство на собеседование с актрисами.

Мне кажется, некоторые люди считают, что любовники должны иметь либо дикие и необузданные отношения, либо банальную любовную связь, но не сочетание того и другого. А у нас было все вместе. Такое случается не часто. Возможно, всего оказалось слишком много, все стало более романтично, чем в реальной жизни. Стив казался иностранцем в жаркой и солнечной Калифорнии, почти тропической стране для человека, работавшего в Нью-Йорке и находившегося вдали от дома и привычного окружения. Он мог практически неограниченно тратить деньги, поэтому конца не было роскошным обедам и завтракам с шампанским. Что касается меня, я оставалась все это время лунным ангелом - сексуальной и красивой (настолько, насколько это можно сделать с помощью денег и ухода за собой), доброй, веселой... Не думаю, что он когда-либо видел меня не в форме. Мы посещали чудные вечеринки, поскольку он дружил с массой людей, которые любили его и не возражали против меня. Я даже сама раз или два собирала гостей. Иногда мы ходили в церковь.

Однажды утром, когда он закончил дела со своим шоу, мы арендовали домик на пляже - настоящий маленький дворец в Малибу, принадлежавший одному из его приятелей-кинозвезд. Мы купались обнаженными, загорали, занимались любовью. И постоянно болтали о телестудии, ее работниках и подробно рассказывали каждый о своей жизни. Еще мы обсуждали проблемы деколонизации, мировых рынков, затрагивали другие темы, на которые я могла рассуждать. Днем он натер меня виски "Баллантайн" из своей фляжки и, когда я вся пропиталась спиртом, снова повел плавать. Мы так любили друг друга, как могут только люди. Разумеется, не вечно.

Наши отношения продолжались - со всплесками и спадами - около четырех долгих лет. Это бы не продолжалось столько времени, не живи он за три тысячи миль от меня и не встречайся мы всего четыре-пять раз за год. Кроме того, я не просила его развестись с женой и заключить брак со мной. Это было бы неправильно. Эта чудесная женщина любила его, хотя они не подходили друг другу по темпераменту. У них подрастали трое детей, и он не мог решиться на расставание с ними.

Что до меня, то я чувствовала себя не совсем в своей тарелке. Но я была взрослой женщиной и знала, что подобная связь отнюдь не всегда заканчивается свадьбой.

Однажды, когда мы лежали в постели, раздался телефонный звонок - он раздавался по сто раз на дню, - и я услышала, как Стив попросил оператора перевести звонок на аппарат, стоявший в гостиной. Он вышел, а когда вернулся, я попросила сигарету.

- Но ведь ты не куришь, - удивился он.

- Сейчас мне хочется, - ответила я. Стив прикурил мне сигарету, и, когда та разгорелась, я затушила ее о его колено.

- Мне не нравится, что ты женат, - крикнула я, - и я не хочу, чтобы в моем присутствии ты разговаривал с Коннектикутом!

Когда он в следующий раз оказался на Побережье, я подгадала с поездкой в Чикаго. Шесть месяцев спустя я встретила человека, за которого вышла замуж. Больше я никогда не курила. Иногда я думаю, а не просит ли мой муж перевести вызов на другой аппарат в ситуации, о которой я писала? Уверена, что нет. Он практически все время со мной.

2. НА СОДЕРЖАНИИ

Мне было двадцать четыре года, когда Эндрю А. Корвин, президент и владелец компании "Эндрю А. Корвин инвестментс", с филиалами в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лондоне, Париже, Мадриде и Лиссабоне, проводил со мной собеседование при поступлении на должность секретарши. Через десять дней после этого должен был наступить мой двадцать пятый день рождения.

Когда он вошел, я уже сидела в его кабинете, дверь в который успела открыться раз тридцать, и столько же человек заглянули в нее, желая увидеть хозяина. Кабинет был отделан деревянными панелями и выглядел богатым... не броским, а именно богатым. Дерево было подлинным, кожа была подлинной, картины были подлинными. На стене за письменным столом я впервые увидела настоящего Ренуара.

Видимо, мистер Корвин пришел прямо с улицы, он еще не успел снять шляпу, пальто и теплое кашне. Он оставался в шляпе в начале разговора, и мне это показалось странным. Все объяснилось, когда он ее снял и оказалось, что бизнесмен лыс. Я поняла, что, возможно, он этого стесняется. Я еще продолжала недоуменно размышлять, как это глупо... какая разница, лыс ты или нет, если ворочаешь миллионами? Ему тогда было всего сорок три, но мне, зеленой девице, он казался дряхлым старцем.

Он исподволь заставил меня рассказать о себе все, и спустя годы я поняла, что это не совсем в манере важных шишек. Он интересовался моей семьей, оставшейся в Небраске, расспрашивал о должностях, на которых я прежде работала, и нравилась ли мне моя прошлая деятельность. Потом он спросил, помолвлена ли я. Я ответила отрицательно и не услышала от него обычной дурацкой фразы вроде: "Странно, что такую симпатичную девушку еще никто не успел подцепить". Он лишь предупредил, что хотел бы встретиться еще с парой претенденток.

Я не удивилась, когда раздался звонок из агентства по найму и мне сообщили, что должность осталась за мной. Несмотря на молодость, я имела опыт секретарской работы, я стенографировала со скоростью сто тридцать слов в минуту и прекрасно печатала. На последнем месте меня пытались удержать, но мне хотелось больше зарабатывать. Хотя теперь я попала в инвестиционную компанию, разумеется, от меня не требовались знания в области финансов.

Через три дня после выхода на работу у меня наступил день рождения, и я что-то сказала в конторе о четверти века, которые живу на свете. Я всегда была чересчур разговорчива по поводу этой знаменательной даты, ведь мне казалось, что люди должны разделять мою радость. Мистер Корвин сказал: "Поздравляю вас. - И добавил: - Присядьте, Пола, я хочу вам кое-что предложить". Он изрек следующее: "Мне бы хотелось подарить вам что-нибудь на день рождения - может быть, наручные часы или платье". Затем, прежде чем я успела что-либо ответить, продолжил: "Я понимаю, Пола, что вы можете отказать мне, но я не хочу быть нечестным с вами. Я надеюсь, что вы станете моей любовницей. Я выбрал вас именно поэтому. Полагаю, у меня достаточный выбор... секретарш. Эта работа хорошо оплачивается, и некоторые, зная о моем богатстве, могли бы принять должность по иным причинам. Не хочу показаться излишне самонадеянным, просто говорю чистую правду".

Некоторое время я сидела не шевелясь и молчала. Я вовсе не была шокирована, так как отчетливо представляла, что все в порядке вещей. Может быть, я заикнулась о своем дне рождения именно для того, чтобы он раскрылся? (Человек никогда не знает точно, зачем делает ту "ли иную вещь.)

"Быть моей любовницей, - не умолкал он, - вовсе не значит совершать что-то грязное. Напротив, думаю, ваша жизнь станет приятной во всех отношениях. Однако сразу оговорюсь, что не намерен разводиться с женой. Я люблю миссис Корвин, она чудесная женщина. Но ей никогда не нравилась... физическая сторона семейной жизни. Мы оба пытались исправить положение, но безуспешно. Не могу сказать, что я никудышный мужчина, и у меня есть возможность выбирать партнерш. Если человек богат, то... это... становится обычным явлением. Может быть, в этом есть какая-то испорченность, но меня легкодоступные девушки не влекут. Я хочу вас. Когда придет время и мы расстанемся, у вас будет много денег. Моя последняя секретарша, которая уволилась в связи со своим замужеством, получила более пятисот акций компании "Америкен телефон энд телеграф". (Я тогда не понимала, много это или мало.) Разумеется, я буду давать вам вещи, которые вы захотите иметь, прежде всего жилье. Не отвечайте сразу, Пола, подумайте".

Не помню точно своей реакции, но я не сказала "нет". Похоже, я не чувствовала себя оскорбленной. Потом я раскрыла тетрадь для стенограмм, и он начал диктовку.

Через неделю мы переспали в номере отеля, и я стала его содержанкой. Мне чужда ханжеская мораль, поэтому никакого стыда я не испытывала. Днем я работала в конторе и получала неплохие деньги, но никакой секретарской зарплаты не хватило бы на роскошную квартиру или на платье в пятьсот долларов.

Когда он купил мне квартиру, мы часто проводили время там. Это было чудесное местечко с хрустальной люстрой, толстыми светло-голубыми коврами на полу и фонтаном в фойе. Раз или два мы занимались любовью в кабинете Эндрю - на полу или на одной из бежевых кожаных кушеток, - а однажды это произошло в помещении совета директоров.

О том, что со мной произошло, я рассказала только своей подруге. "Не вижу причин, по которым я не могу подарить год своей жизни человеку, который в этом нуждается и который в благодарность поможет мне обрести финансовую независимость", - объясняла я Дайане. К моему удивлению, она согласилась с этими доводами. Я продолжала ходить на вечеринки, которые устраивали мои друзья, но, разумеется, ни с кем не флиртовала всерьез. Постепенно круг моего общения сильно сузился, поскольку иначе мне пришлось бы столкнуться с массой проблем.

Связь с Эндрю не доставляла мне особого удовольствия. То есть вначале это казалось забавным. Особую радость мне доставляли походы по магазинам. По крайней мере раз в неделю я сбегала с работы в три часа - хотя дел у меня там всегда хватало - и на машине Эндрю в сопровождении его шофера ездила в город за покупками. Прежде я часами мучилась, высчитывая, могу ли позволить потратить десять долларов на свитер, и обычно приходила к выводу, что эта трата для меня велика. Но во время новых путешествий по магазинам мне было доступно абсолютно все - от меховых манто до шведского хрусталя. Люди, которым подобный шанс в жизни не выпал, возможно, будут шокированы. Но ничего нет скандального в том, что вам нравится мужчина. Так приятно примерять кружевное белье, зная, что кому-то захочется полюбоваться на тебя в нем. Еще приятнее осознавать, что этот "кто-то" еще и заплатит за приглянувшееся белье. Помню, как однажды встретила Эндрю на пороге своей квартиры в черной короткой сорочке - из кружев и шелка - и в атласных домашних туфлях на шпильке. Я только что вернулась из очередного вояжа по магазинам и не сомневалась, что ему нравится иметь строгую деловую и толковую секретаршу днем и обожаемую и дорогую куртизанку вечером.

Он наслаждался, занимаясь со мной любовью, а я... в общем, не получала особого удовольствия от секса. Думаю, в нем было что-то не совсем нормальное. Представьте себе горящего первобытной страстью итальянского рыбака, а затем вообразите нечто прямо противоположное - вот и получится Эндрю. Он обо всем этом, конечно, не догадывался. Думаю, он считал себя неотразимым. Хотя он был на двадцать лет старше меня, мне нравилось дарить ему блаженство. В самые захватывающие моменты совокупления - когда наступает оргазм, как вы знаете, - мне казалось, будто я смотрю на все со стороны. Я радовалась, что он считал меня восхитительной и сексуальной, а то, что я сама в процессе как бы не участвовала, меня не беспокоило.

Выйти замуж у меня, конечно, не было никакой возможности, и я стала чувствовать обиду и даже раздражение, когда Эндрю со своей благоверной отправлялись то в оперу, то на благотворительные балы, то на вернисажи или подобные мероприятия. Наконец мне захотелось сделать ему больно за то, что он женат, - желание абсолютно иррациональное. Я начала встречаться с мужчинами из нашей фирмы. Для меня это стало началом конца, а мои незадачливые любовники вынуждены были расстаться с работой. От Эндрю в качестве компенсации я получила полугодовое жалованье. В момент нашего расставания он выглядел вполне деловым - ведь я была у него не первой содержанкой. Он даже помог мне устроиться в другую брокерскую контору. Я иногда пытаюсь представить, что подумал бы мой муж, узнай он, сколько я заплатила за курс психоанализа, который помог мне научиться любить и выйти замуж.

3. ГИПНОТИЗЕР

Чем занимается специалист по менеджменту? Право, я до сих пор этого не знаю. Но мне пришлось иметь дело с одним из них. Он проводил мероприятия по "повышению эффективности ведения дел" в компании "Виртц энд Фетвангер". Фирма занималась производством обуви, и я состояла там на службе. Эксперт работал уже около месяца, приходя ежедневно в половине десятого с неизменным портфелем в руках. Все сотрудники относились к нему с уважением, хотя он был, может, чуть старше меня. Каждый день он просматривал какие-то бумаги и разговаривал с людьми, пока, наконец, не подошла моя очередь. Мы поговорили о том, нравится ли мне моя должность, не считаю ли я, что мне приходится перерабатывать, достаточно ли мне помогают во время авралов. Я не собиралась ни о чем распространяться, но через минуту с ужасом поймала себя на том, что наябедничала на Мюрюэль, которая четыре из пяти дней в неделю опаздывает на работу, посетовала на свой калькулятор, которому уже, наверное, больше ста лет и с которым больше невозможно работать, особенно когда проходит инвентаризация.

После нашего первого разговора, проходя каждые утро мимо моего письменного стола, эксперт бросал: "Доброе утро, мисс Лейнбрум". - "Лейнбраун", - всякий раз поправляла я его, хотя была уверена, что он отлично знает, как меня зовут на самом деле. Однажды он принес мне прекрасный цветок сорта "Хелен Траубел". Он объяснил, что его мама выращивает розы.

Сказать честно, мне никогда не нравились блондины, и хотя, как любая девушка, я хотела встречаться с хорошим парнем и выйти замуж (в двадцать семь уже не строят иллюзий о сказочных принцах, и мой последний роман оказался крайне неудачным), мысль об этом типе как о возможном любовнике никогда не приходила мне в голову. Он был истинным блондином: белесые брови, бесцветные волосы, бледная кожа, одутловатость. И еще он носил бирюзовые носки, которые я находила отвратительными.

Вскоре я поняла, что девушки подчас сами не знают, чего хотят, поскольку после знакомства с ним я полюбила некоторые жуткие вещи (о которых я еще расскажу) и, самое удивительное, белесые брови.

На третьей неделе своего пребывания на фирме он предложил:

- Мисс Лейнбрум, не поужинаете ли со мной сегодня?

- Лейнбраун, - в который раз поправила я его и добавила: - Я не могу, потому что вечером у меня занятия по французскому языку.

Насколько я знаю, все одинокие девушки посещают разнообразные курсы, чтобы набраться культуры и, возможно, встретить там подходящего парня.

- Послушайте, мисс Лейнбрум - ох, простите, мисс Лейнбраун! - если ради вечера со мной вы пропустите ваш французский, я покажу вам мнемоническую систему, которая поможет вам запоминать слова в четыре раза быстрее и проще, чем вы делаете сейчас. Ну, договорились?

- Пожалуй, - согласилась я.

Свидание - это свидание, и, несмотря на бирюзовые носки, я рассудила, что вечером с ним можно куда-нибудь отправиться поесть. (Он рассказал мне об этой системе, но я так ею и не воспользовалась, потому что почти сразу после этого вечера бросила занятия.)

В тот вечер я не только пропустила французский, но и не получила ужина. Правда, думаю, он и сам не рассчитывал, что все пойдет так, как пошло. Ухажер принес с собой бутылку джина, бутылку вермута и маринованные луковки, и это было весьма разумно, так как у меня дома в наличии была только бутылка шоколадного ликера, которую босс подарил мне в прошлом году на Рождество.

Я не умею смешивать по-настоящему хороший коктейль "Мартини" - не было достаточной практики, да и тяги к этому напитку тоже, - но, не боясь соврать, могу поклясться, что его "Мартини" вообще нельзя было пить. Он был ужасен! До сих пор не пойму, как можно сотворить такую гадость из прекрасного джина "Гордон" и замечательного вермута "Нол-ли Прат". Может быть, дело в кубиках льда, который у меня иногда отдает посторонним привкусом? Мы все же выпили этот "Мартини", несмотря на его мерзкий вкус, и я вновь убедилась, что он замечательный слушатель. Ему достаточно было лишь спросить: "Как ваша подруга?" - как я поведала ему о Мюрюэль, которая дважды в неделю уходит на обед и больше на рабочее место не возвращается. Похоже, ему нравилось все, о чем я говорю, хотя рассказчик я никудышный. -

После третьего "Мартини" я целиком завладела нитью беседы и даже не стала жаловаться на голод, что на меня совсем не похоже. Обычно я настаиваю на том, чтобы поесть. Мне почему-то было очень хорошо, и я ощущала себя великой всеамериканской чаровницей и даже - вот чудеса! - испытывала чувство превосходства над этим парнем. (Мы сравнили даты нашего рождения, и он оказался на полгода старше меня.) Сегодня на нем не обнаружилось бирюзовых носков. На сей раз они были черными в красную клетку с голубыми точками. Не вру! Кроме того, он казался настоящим недотепой. Помогал маме ухаживать за садом - на самом деле ничего плохого в этом нет, - но никогда не катался на лыжах, не ходил на вечеринки, не делал ничего выдающегося. Мне довелось поездить по свету куда больше, чем ему, и, кроме того... он не умел смешивать "Мартини"! Боюсь, бедняга сделал это в тот вечер впервые в жизни. Можно сказать, я чувствовала себя изысканной леди, развлекающей деревенского простака, разинувшего рот от восхищения... Я представлялась себе светской львицей, этакой Глорией Вандербильт.

Ха! Я в красках описывала горнолыжный подъемник в Брекенридже, как вдруг на середине фразы он поцеловал меня. Поцелуй не был быстрым или дружеским... похоже, он хотел заставить меня замолчать. Но это был славный поцелуй, поцелуй опытного человека. Это он умел делать достойно.

Затем он тихо заговорил со мной, и я никогда не забуду ни слова из сказанного. При этом он не отрываясь смотрел на меня сияющими голубыми глазами.

- Мисс Лейнбраун, - начал он, - я заключил контракт с вашей компанией. В качестве платы за работу по проведению исследований я хочу получить вас. Они высоко ценят вас, но благодаря мне они сэкономят сотни тысяч долларов. В вашей фирме сейчас не все благополучно, и вам это, возможно, известно.

Мне это было известно, и перед моим мысленным взором возникли мистер Виртц и мистер Фетвангер, предлагающие эксперту список женского персонала в качестве гонорара. Картина была еще та. Мистер Виртц активно выступал за закрытие чикагского клуба журнала "Плейбой" с первого дня работы этого учреждения, а мистер Фетвангер требовал УВОЛИТЬ любого работника, уличенного в амурных связях с сотрудницами. Уже по одной этой причине мне следовало бы покинуть фирму, но мой близкий приятель работал в сотрудничающей с нами фирме.

(Я еще расскажу об этом.) В любом случае я с изумлением слушала безумную историю сидящего передо мной парня.

- Со времени нашего первого разговора, - продолжал он, - я словно под наваждением. Дураку понятно, что вас непросто покорить, поэтому я и прибег к своему плану. Виртц и Фетвангер поначалу не хотели и слышать об этом, но, понимая, что их фирма не в лучшем положении, не слишком долго сопротивлялись. И мы пришли к соглашению.

- А могу ли я высказать свое мнение человеку, который принял меня в качестве вознаграждения? - полюбопытствовала я. - Ведь это я стала предметом сделки.

- Боюсь, это бесполезно, - сообщил он. - Будущее вашей компании всецело зависит от выводов, которые я сделаю. А после встречи с вами я не приму никакой другой платы.

Он по-прежнему не отрывал от меня взгляда, и я постепенно проникалась к нему симпатией.

- И когда же мы перейдем к делу? - спросила я.

- А мы уже перешли, - заверил он. Потом гость рассмеялся, разрядив обстановку, и пошел на кухню за очередной порцией отравы под видом "Мартини".

О боги! Этот парень, наверное, никогда прежде не смешивал коктейлей, а может быть, и не пил, но держался он намного лучше меня. Он не совершил ничего предосудительного до самого конца вечера. В каждом его слове сквозило уважение ко мне и восхищение мной, и, сказать по правде, я уже начала чувствовать себя бесценным сокровищем... вернее, восточной княжной, околдованной приехавшим магом. (Если бы только не эти носки!)

В течение следующей недели мы дважды вместе ужинали. Один раз он повел меня в чудесный парковый ресторанчик, а в другой - в "Кейп-Код Рум". Оба раза я ощущала некоторое превосходство, видя, как он смущается в подобных заведениях. Но Виртц и Фетвангер обращались с ним как с истинным своим спасителем, и он при всяком случае повторял свою сказку о том, что я стала его собственностью и что еще никто на свете не заключал такой выгодной сделки. Он произносил это так невинно, глядя на меня голубыми, как небо, глазами, что я ловила себя на крамольной мысли: "Не может быть, чтобы Виртц и Фетвангер отдали меня этому сумасшедшему".

На уик-энд у меня было назначено свидание с Роем, о котором я уже упоминала. Он работал в компании "Си-пи-эй", занимавшейся аудитом нашей бухгалтерии. Рой был любовью всей моей жизни - или по крайней мере двух последних лет. Именно столько продолжалась наша связь. Думаю, за это время мы расходились раз сто, поскольку он никак не мог сделать мне предложение. Но в воскресенье мы поругались в сто первый раз, который стал последним. Видимо, я просто устала от всего этого - ведь теперь я была княжной, ради которой какой-то сумасшедший с голубыми глазами готов был пожертвовать громадным гонораром за консультацию по менеджменту!

Этот ненормальный - кстати, его звали Лил - и я начали встречаться. Как я поняла, он догадывался, что раньше у меня кто-то был, но теперь отношения с тем парнем закончились.

Я усердно трудилась в компании. Полагаю, я подходила под критерии мистера Фетвангера, которыми он руководствовался, проводя свою политику по поводу служебных романов. Через две недели мы с Ли-лом переспали, но не он потерял голову, в отличие от меня.

С Роем мне приходилось тратить уйму времени, чтобы затащить его в постель. Он так нравился женщинам, что привязать его к себе стало для меня одним из способов самоутверждения. А его это вполне устраивало. Хотя во время секса с ним я обычно ничего не чувствовала. С Лилом было иначе. Он ласкал меня, а я просто лежала и позволяла событиям развиваться так, как они развивались. В кои-то веки появилась возможность расслабиться и позволить кому-то любить меня! Лил был таким большим, так горел желанием, обладал таким опытом (не знаю, где он всему этому научился) и говорил не переставая такие приятные слова.

Я по-прежнему ненавидела его носки. Костюм висел на нем мешком. Он был неловок в компании. Я не могла с ним никуда выйти (или думала, что не могла), да, по правде говоря, мне и не хотелось никуда выходить. А потом он повел меня по извилистой дорожке, с которой я больше уже не сходила.

Однажды мы сидели у меня дома, и на мне не было ничего, кроме зеленых шелковых трусиков и тапочек. Вдруг Лил сказал:

- Я оставил "полароид" в машине. Пожалуйста, сходи вниз и принеси его. Я хочу сфотографировать тебя.

- Мне спуститься вниз? - удивилась я. - А ты разве не можешь?

- Думаю, это лучше сделать тебе, - настаивал он. - Ну, давай. Это займет одну минуту.

Мы пристально посмотрели в глаза друг другу. Я поняла: он не хочет, чтобы я надевала блузку. Тогда я ответила:

- Ладно. Но ведь меня могут увидеть.

- Сейчас поздно, - возразил он. - На улице никого нет. Вот тебе ключи.

Он подошел к окну, а я как ненормальная вылетела из квартиры, бросилась к его машине, отперла ее, достала фотоаппарат и на бешеной скорости вернулась обратно. Все действительно произошло почти мгновенно, и никто меня не заметил.

- Славная девочка, - похвалил меня Лил, забыв о "полароиде". Он подскочил и начал снимать то немногое, что на мне оставалось. Потом мы занялись любовью.

Несколько дней спустя мы ехали на его машине с опущенным верхом. Контракт Лила с Виртцем и Фетвангером закончился, и теперь он работал на другую компанию. С тех пор мы не упоминали о том, как хозяева продали ему меня.

На ходу Лил начал расстегивать мою шелковую кофточку. Задолго до этого он убедил меня отказаться от лифчика. Он справился с четвертой пуговицей и мягко потянул за отвороты, обнажая мои груди, под свет уличных фонарей и проезжающих автомобилей, на всеобщее обозрение.

- Изумительно, - восхитился Лил. - В самом деле изумительно.

Я попыталась было застегнуть пуговицы, но он остановил меня.

- Не надо, - попросил Лил. - Мы едем слишком быстро, чтобы кто-нибудь мог разглядеть тебя.

Я послушалась, а он погладил мои груди, не обращая внимания на другие машины.

Со временем у меня появилось ощущение, которое всерьез обеспокоило меня. Мне казалось, будто Меня окружают лишь сексуально озабоченные мужчины. Я стала работать хуже Мюрюэль, которая хотя бы не витала в облаках на рабочем месте. Кроме того, я похудела, но никогда не чувствовала себя голодной.

Когда мы с Лилом отправлялись куда-нибудь поужинать, то иногда съедали что-нибудь, а иногда и крошки не брали в рот. Обычно он наряжал меня сам. Однажды Лил сделал мне блузку из большой шифоновой шали.

- Я не смогу ее носить! - воскликнула я, хотя в душе мне нравилось, как я в ней выгляжу. Сквозь тонкую материю просвечивали соски, хотя не очень явно.

- Ты вполне сможешь ее носить, - успокоил Лил. - В конце концов, набрось сверху жакет.

Я так и сделала, но в ресторане, куда мы зашли поужинать, мне пришлось его снять, потому что мы устроили игру в "Цыпленка и ястреба", где ведущий придумывал фант для партнера, какое-нибудь дурацкое задание. Если второй игрок выполнял его, то право хода переходило к нему. Так продолжалось, пока один из участников не отказывался выполнить задание и не превращался в "цыпленка", тогда как ведущий становился "ястребом". "Цыпленок" должен был выполнить любое желание "ястреба" - пусть даже не мгновенно, - которое могло быть трудным или опасным. Таковы правила, и не стоит включаться в игру, если не собираешься их выполнять.

Конечно, я могла бы отказаться от игры, но рассудила, что у меня не меньше шансов стать "ястребом", чем у Лила. Первым же заданием, которое я получила, было снять жакет. Это видели официант и несколько посетителей. Потом я стала ведущей и велела Л илу пойти на стоянку и притвориться, будто он собирается угнать машину. Он ответил, что не может оставить меня одну, и автоматически превратился в "цыпленка", а я - в "ястреба". Я "простила" любовника, поскольку не собиралась поручать ему рискованное задание. Позже я узнала, что будь "ястребом" Лил, он отвез бы меня к своим приятелям в ночной клуб в Мемфисе и заставил бы принять участие в стриптизе.

Через несколько дней нас отпустили с работы на два часа, чтобы мы проголосовали - шли выборы. Я предпочла в это время встретиться с Лилом. Когда он явился, держа в руках свой неизменный портфель, я посетовала, что чувствую себя виноватой, поскольку не пошла на избирательный участок.

- Да, ты негодная девчонка, - подтвердил он, - и заслуживаешь наказания.

- Что ты придумал? - спросила я, почувствовав, как меня охватывает возбуждение, от которого что-то сжималось в низу живота.

- Я собираюсь отшлепать тебя, - объяснил он. - Чисто символически, только чтобы в следующий раз ты не забыла проголосовать. На самом деле я не хочу делать тебе больно.

Еще никогда он так не удивлял меня. Я уже было стала удивляться, что он меня не удивляет. А он тем временем достал из портфеля хлыст для верховой езды. При виде этого предмета я почувствовала себя шокированной. И зачарованной. И шокированной. И зачарованной.

Затем он раздел меня. Мы пошли в спальню - он оставался в одежде, - и я легла на кровать и зарылась лицом в подушку. Лил ударил меня - не сильно, но чувствительно. Он хлестнул меня второй раз, и я схватила его за запястье. Он оставался спокойным и невозмутимым.

- Тебе еще не хватило времени понять, приятно это или нет, - заявил он. - Давай я свяжу тебе руки и ноги, чтобы ты как следует все оценила. Принеси мне что-нибудь подходящее.

Я перерыла свой комод, найдя в нем два шелковых шарфика. Он связал мне запястья и лодыжки, после чего я снова легла на живот лицом в подушку, закусив ее, чтобы не кричать. Он ударил меня - только по ягодицам - раз десять, но не так уж сильно. Все же боль оказалась чувствительной. Когда он прекратил, мы занялись любовью, и это было потрясающе.

Следы от ударов постепенно зажили - сначала они стали из черных синими, потом лиловыми, зелеными и, наконец, пожелтели. Я любовалась ими в припадках мазохизма. Кровоподтеки выглядели очень экзотично. Думаю, многие женщины, даже не откровенно чокнутые, любят синяки. Я знала двух девушек, которые приходили на работу с подбитым глазом (не представляю, кто их лупил), явно гордясь своими "знаками отличия". Может быть, синяки заставляют женщину чувствовать себя нежной и беззащитной.

Больше он никогда меня не бил. Не думаю, что Лил испытывал от этого особое удовольствие. Правда, когда мы едем с ним в машине, я иногда на ходу снимаю блузку. А когда мы были в Лас-Вегасе, я сидела за игровым столом в коротком почти до неприличия платье. Лил делал вид, будто незнаком со мной, а сам внимательно наблюдал, как реагируют на мой наряд другие мужчины.

Весной мы планируем пожениться. Лил в восторге от этого, а вот его мать, по-моему, нашей радости не разделяет. Но мы не собираемся придавать ее ворчанию слишком большое значение. Тем более я виделась с ней всего пару раз. Не знаю, какая у нас получится семья, но уверена, что не смогу без него жить... без эффективной организации труда, без носков и прочего.